Консул Содружества - Страница 40

Я уже настроился на любование немыслимым изяществом ее движений, как вдруг она, не сняв и половины браслетов, повернулась ко мне спиной и, воспользовавшись низеньким коктейль-столиком в качестве подставки… сделала самое настоящее сальто через голову!

Конечно же на Марсе сила тяжести несколько меньше, чем на Земле или на каком-нибудь мерзком Глокке. Чтобы сделать сальто на Марсе, вовсе не нужно быть профессиональным акробатом. И все равно я был вне себя от переполнявшего меня восторга!

Джонни приземлилась на обе ноги так легко и так чисто, что мне ничего не оставалось, как снова зааплодировать. Но Джонни не удостоила меня даже кивком. Даже улыбкой!

Музыка стала другой. Теперь ритм был более настойчивым, внятным, напористым. Мелодия, уже давно норовившая развалиться на три самостоятельных голоса, наконец-то состоялась как трио.

Самым обольстительным образом прокрутившись в фуэте, Джонни завела руки за спину. Клацнув застежкой, ее расшитый стеклярусом лифчик полетел на пол. Зрелище было таким эффектным и, как ни странно, неожиданным, что я невольно ахнул.

Грудь у Джонни была по-настоящему, без всяких там риторических фигур, великолепна – она была невелика, упруга, соблазнительна. Напрягшиеся от столкновения с прохладным воздухом гостиной соски самой правильной, самой эталонной земной формы смотрели на меня, обещая невесть какие райские наслаждения. Лицо Джонни при этом оставалось таким же бесстрастным, таким же высокомерным. От этого контраста на душе у меня стало теплеть с третьей световой скоростью…

Не отрывая взгляда от танцующей Джонни, я залпом опрокинул свой бокал джина и вдруг со всей очевидностью осознал, что так сильно и так безыскусно я не хотел ни одной женщины в своей жизни. На какую-то секунду мне даже показалось, что за один час любви с Леди Холод я готов заплатить своей драгоценной жизнью!

А когда она сбросила трусики, я, честно выслушав мольбы своей изнуренной плоти, решил воззвать к милосердию танцовщицы. Ибо был уверен, что не дотерплю до конца этого сумасшедшего представления.

– Пожалуйста, милая, самая милая Джонни, подойди, пожалуйста, ко мне, – попросил я негромко. Невесть откуда взявшаяся хрипотца в моем голосе сообщила моей мольбе элемент трагизма.

И Джонни вняла моим мольбам. Спустя минуту она уже сидела у меня, на коленях, пытливо заглядывая в мои глаза.

– Что-то не так? – спрашивала она, снова превратившись в перепуганную пичугу. – Тебе надоело?

– Не в том дело… Ты не понимаешь, – невпопад ответил я и впился в ее лазурные, безвкусные губы со всей

ненасытностью человека, никогда не знавшего подлинной взаимности.

От дикого, нечеловеческого желания у меня в буквальном смысле помутился рассудок. В том смысле, что в голову мне стали приходить самые разные, сумасшедшие идеи насчет нас с Джонни (признаться, в тот миг я додумался чуть ли не до свадьбы!).

И все-таки какая-то часть меня оставалась совершенно трезвомысленной. И эта часть диктовала мне, что именно следует делать, чтобы и Джонни не упустила своего клинышка от сладкого пирога наслаждения. Теперь я был уверен: Джонни не из тех девушек, которым все равно, чем именно все оканчивается.

Я покрыл медленными горячими поцелуями надменные глаза Леди Холод, ее белый висок, на котором, в унисон моему дыханию, играла шальная черная прядка, ее идеально красивую шею, оформленную танцами и молодостью, ее разлетные ключицы и ее грудь, которую хотелось обессмертить любым доступным образом – от сонетов до голографической копии, – и честно попросил Джонни помочь мне с комбинезоном.

Ласковая, такая ласковая Джонни в два счета избавила меня от одежды. Прикосновение ее рук было таким шелковым, что у меня сразу же пересохло во рту.

Притворно ойкнув при столкновении с самым бдительным выступом моего тела, Джонни снова залезла мне на руки и прильнула ко мне доверчиво и безгрешно, как умеют только дети.

Желание покатилось по моему позвоночнику сверху вниз, словно охваченный сиянием звездолет по разгонному треку. Я чувствовал: если я тотчас же не решусь на экстренную интервенцию, еще некоторое время решаться на нее мне будет незачем.

К счастью, мои план пришелся по душе Джонни. Она легла на бок, по-балетному восставив в потолок вытянутую в носке ножку, и жестом пригласила меня последовать природе.

Когда я вошел в нее, окружающий мир окончательно обессмыслился. Оставалась только Джонни, Леди Холод, чей лед хотелось растопить своим судорожным дыханием. Самая лучшая девушка Пространства. И даже о существовании Али Лауры мне в тот миг помнить не хотелось…

* * *

Моя голова гудела так, что можно было заподозрить, что там началась цепная реакция саморазрушения. Мучительно медленно я открыл глаза.

Небольшая чужая комната. Через звездчатые жалюзи просачиваются крохи нового дня. «Это комната Джонни», – вспомнил я.

Джонни рядом со мной не было. «Может, завтрак соображает?» – предположил я и осмотрелся.

Мой комбинезон, мои ботинки – валяются на полу. Там же двумя замершими черными лягушками сидят мои носки с антигрибковым эффектом.

На тумбочке рядом с моим правым плечом – два бокала грушевидной формы с недопитым молочным коктейлем. Мы с Джонни принялись за коктейль, когда начало светать, но почему-то не допили. То есть я знал, почему именно мы не допили…

– Послушай, солнышко, – сказал я, прихлебывая из своей «груши». – У меня к тебе предложение.

– Умгу? – Джонни подняла на меня глаза. С жадностью ручного зверька она поглощала вязкую, холодную молочную смесь. Небось проголодалась – шутка ли, заниматься любовью три часа подряд!